TimesHistory

Структура Османского (турецкого) управления подчиненными ей территориями, в иерархии, которой одним из главных элементов был сбор налогов, тем не менее, допускала до определенной степени самоуправление, по крайней мере, на уровне отдельно взятых местных общин (племен, родов, деревень). Это означало сохранение в рамках общины статуса и позиций традиционной знати при условии ее лояльности султану и его наместникам в Палестине. В руках последней, таким образом, оставались рычаги внутриобщинного управления, в том числе и духовно-религиозной власти. В их распоряжении находился и важнейший экономический ресурс этой власти – земельный.[9]

Степень консолидации арабского населения в составе Оттоманской Порты и его отношение к турецкому владычеству лучше всего описал востоковед, российский консул в Яффе в 1839 – 1853 гг., - К.М. Базили:

«Действительно, арабы вовсе не сочувствуют завоевателям, обратившим колыбель величия ислама, древний халифат, с его священными преданиями, в провинцию своей боевой империи. Чтобы вернее оценить политическую важность этой арабской народности, о которой столько наговорили в эти годы, вспомним, что племя арабское, древнейшее и одно из многочисленнейших в мире, никогда не могло составить одного народа, одного государства. В блистательную его эпоху только пламенное слово Корана могло сковать в одну массу племена искони разрозненные по самому образованию почвы Аравийского полуострова, этого архипелага оазисов по морю песков, на котором, будто флоты, блуждают караваны пастухов и воинов. Вместе с охлаждением фанатизма ослабли и узы духовного и гражданского союза этих племен, а в наше время взаимные их ненависти едва ли не сильнее общей их нелюбви к туркам. По крайней мере, эти местные наследственные распри одного племени с другим […] очевидно служат залогом турецкого владычества над всеми этими племенами …»[10]

В обширном краеведческом исследовании И. Белькинда «Современная Палестина в физико-этнографическом и политическом отношениях», приводятся любопытные сведения о состоянии вилайета в конце XIX в., в частности, свидетельство о том, что Иерусалим, как важный в политическом отношении город, подчинялся напрямую султану. Приводит автор исследования и статистические данные о населении города Иерусалима, которое на момент составления очерка (1889 год) составляло около 50 тыс. душ. Из них две трети (28 218 душ) составляли евреи, христиан насчитывалось 8748, а мусульман 8560 душ.[11] Эта статистика объясняется преимущественно сельскохозяйственными занятиями мусульман и, соответственно, - городскими занятиями евреев.

В главе «Этнография» автор дает более полный очерк населения: «Если мы примем во внимание, что на востоке понятие о расе не так развито, как в Европе, что в Палестине население очень чутко ко всяким религиозным вопросам, то станет понятно, что население это скорее группируется по религиям, нежели по расам. Господствующей религией является религия мусульманская, религия арабов, главной массы населения страны, и турок, политических ее властителей».[12]

Будучи одним из тех, кто по призыву первых сионистов отправился на родину предков, И. Белькинд уделил много внимания описанию еврейского населения Палестины, и его выводы о мирном сосуществовании евреев, арабов и других народов в этой части турецких владений вполне согласуются с выводами ученых-антиковедов об антисемитизме как о явлении, зародившемся в недрах именно христианской цивилизации.[13]

Возможность для не мусульманина, особенно принадлежавшего к тем, кого мусульманские завоеватели называли ахль аль-китаб (людьми писания) - христиане, евреи, зороастрийцы - отправлять культ при условии уплаты подушной и поземельной податей – джизьи и хараджа – была одним из постулатов учения о священной войне - джихаде.[14] Таким образом, бытующее представление о джихаде, как о поголовном истреблении «неверных», происходит из-за недостаточных знаний по истории ислама или из-за тенденциозности средств массовой информации.[15]