TimesHistory

ХАМАС, сферой действия которого всегда была среда палестинских маргиналов, выступает как один из наиболее ярких выразителей тенденции формирования нового национального политического пространства. Его противостояние ФАТХ в первую очередь регионально, а сторонник местного интегризма – это, в частности, выходец из прежде политически непрестижного региона, стремящийся наиболее радикальным способом добиться изменения статусного состояния и этого региона, и, естественно, собственного. Иные штрихи портрета сторонника ХАМАС лишь соотносятся с этой основной его чертой. Ради этого сторонники ХАМАС становятся последовательными и решительными сторонниками демократических ценностей.

Восточный Иерусалим в период до начала 2-й интифады или интифады мечети аль-Акса не мог, конечно же, рассматриваться в качестве сферы безусловного влияния ХАМАС. Но, тем не менее, данные, свидетельствующие о значительном разбросе мнений проживающих в нем сторонников этой организации в отношении действий, предпринятых ее членами на территории Израиля, говорят о многом на фоне итогов более масштабных опросов общественного мнения в среде беженцев. И, быть может, наиболее важным выводом из них становится предположение о том, что точка зрения сторонников ХАМАС в отношении его подходов к Израилю, а также палестино-израильскому урегулированию далеко не в полной мере соответствует положениям Исламской хартии. Факторы реальной жизни становятся для них порой куда весомее, чем идея джихада или восстановления Палестины как неотчуждаемого мусульманского вакфа.

Но речь идет и о реальных процессах созидания палестинской государственности. И здесь поставленный выше вопрос становится еще более принципиальным.

20 января 1996 г. на территории палестинской автономии были проведены первые выборы ее президента (главы автономии) и депутатов Палестинского законодательного совета (парламента). Как президентские, так и парламентские выборы были альтернативными (противником Я.Арафата выступала известная общественная деятельница С. Халиль). В канун проведения выборов интегристские и национально-радикальные партии и движения отказались в них участвовать. ХАМАС не стал в этом случае исключением.

Развитие событий на территории обоих палестинских регионов неизбежно ставило ХАМАС перед необходимостью решения дилеммы, от которой едва ли не в решающей степени зависела возможность сохранения его влияния на сообщество беженцев. Речь шла о поиске наиболее адекватных методов сочетания провозглашавшейся этим движением и выглядевшей бескомпромиссной программы противостояния Израилю как инструмента, призванного изменить основное направление политики ООП, с одной стороны, и реальностью положения его сторонников и в целом национального социума, с другой. Иными словами, вопрос касался того, как и в какой мере его жесткое и, вне сомнения, догматическое видение ближневосточной ситуации (включая и ее основной компонент – палестино-израильский конфликт), предполагавшее всемерное использование насилия в качестве основного метода ее изменения, могло быть принято жителями Западного берега и сектора Газа, едва ли не полностью зависевшими от израильского рынка рабочей силы и стремившимися в этой связи к сохранению статус-кво, даже если оно и возникало как прямой итог оккупации.

ХАМАС действовал не в вакууме. Его окружали реальные люди, униженные поражениями прошлых лет. Многие из них становились беженцами, и это был лишь один из итогов создания еврейского государства. Годы, прошедшие после июньской войны 1967 г., превращали всех жителей обоих палестинских регионов в объект реквизиций, коллективных наказаний, экономических санкций, превентивных арестов и преследований. Но, тем не менее, существовала очевидная, пусть и горькая, действительность, когда тысячи палестинцев становились рабочими на израильских предприятиях и строительных площадках, когда палестинские ремесленники оказывались привязанными к израильской индустрии туризма, а крестьяне и страта торговцев – к израильской промышленности и внешнеторговым компаниям. Эта действительность, подкрепляемая реальными настроениями в среде беженцев, которые в силу складывающихся обстоятельств не могли быть адекватной программе ХАМАС социальной базой этого движения, в огромной степени воздействовала на его политическую практику. Его курс во время первой интифады лишь подтверждал это.[84]

Конечно, пропагандистские документы ХАМАС (прежде всего листовки) той эпохи содержали резкие и недвусмысленные призывы к организации взрывов и столкновений с израильскими военными и нападений на жителей еврейских поселений на территории Западного берега и сектора Газа. Активисты ХАМАС подстрекали подростков и молодежь забрасывать камнями израильские патрули и блокпосты, строить баррикады, поджигать автомобильные покрышки и устраивать расправы над теми палестинцами, кого они называли “коллаборационистами”. Пропагандировался полный разрыв экономических связей с Израилем, создание местных органов самоуправления, способных заменить сформированные оккупационными властями институты власти. Звучали призывы к гражданскому неповиновению, активизации действий, направленных на укрепление национальной солидарности. Но если эти пропагандистские лозунги движения занимали в начале первой интифады ведущее место, то уже в начале 90-х гг. они были сведены до минимума. Развитие событий доказывало их полную неэффективность.